Лондон, Ноттинг-Хилл, Дом Аллуэев.

Дочитывал он уже на ходу. Шёл, привычно уткнувшись в книгу, не замечая ничего и никого вокруг. Хорошо, все соседи и жители улицы уже давно с ним смирились и корректировали свой путь так, чтобы обогнуть мальчика и не сбить его с ног. Аллуэй дошёл до дома, быстро дочитал последнюю страницу и, наконец, толкнул дверь.
- Я дома, - сказал он куда-то в сторону кухни. Когда-то давно, на одном из семейных советов, тётушка Клэр попросила его подавать голос, когда приходит домой. «А то ждёшь, волнуешься, а ребёнок уже давно дома в своей комнате книжку читает». С тех пор мальчик всякий раз отчитывался подобным образом, а уж слышат его или нет его уже не касалось.
Пройдя в библиотеку, Ким аккуратно поставил книгу обратно на полку, задумчиво пробежался взглядом по корешкам, стащил со стола утреннюю газету отца и направился в комнату. Сегодня ему с самого утра везло и, обычно прибегавшие, чтобы «взглянуть на своего ребёнка» мать и бабушка вкупе с тётей Клэр, не появились ему навстречу и до комнаты он добрался без сопровождения. Щёлкнув замком, мальчик распахнул дверь, включил свет и, вместо того, чтобы зайти внутрь, замер на пороге. Господи, что это? Обстановка в комнате ощутимо изменилась. Книжный шкаф, что занимал противоположную от кровати стену, сдвинут в самый угол, к платяному. Полки, когда-то навешанные на стену дядей, сняты, книги с них – его идеально по только самому Киму известной системе расставленные книги – разложены по коробкам, составленным одна на другую в углу. То же самое касается книг, аккуратными стопочками стоявших на полу и стуле. Вместо всего этого, аккурат напротив кровати Кима, поставлена вторая кровать, уже заправленная свежим бельём. И тумбочка у изголовья, из которой тоже вытащены все его книги.
- Мам?.. - от изумления и ужаса он даже потерял дар речи на несколько секунд, потом бросился вниз и на всех парах влетел в гостиную, почти запнувшись на пороге - всё его семейство, вплоть до дяди Джозефа было в сборе. Понятно. Глубоко вздохнув два раза, Ким прошёл на своё место в самом углу, где стоял чайный столик с нависшим над ним бра.
- Ким, у нас есть для тебя новости, - произнесла Клэр, когда он сел и положил газету на столик рядом с дымящейся чашкой крепкого чёрного чая, как он любил. Мальчик хмуро уставился на собрание.
Некоторое время в комнате царило молчание, поведавшее Киму лишь то, что всё уже решено без него, и последствия этого решения он и наблюдал сейчас в комнате. Хорошо хоть книги никуда не исчезли, как было в прошлый раз.
- Вчера я говорил с Гильбером Гиленом, ты, должно быть, не очень хорошо помнишь наших родственников, живущих в Париже? – откуда-то издалека начал отец. Ким честно попытался вспомнить, кого он имеет в виду, но ничего кроме вида своей разорённой комнаты в голову не приходило. – Мы ездили к ним, когда тебе было девять, и ты тогда познакомился со своим кузеном Виктором. Думаю, его ты должен помнить хоть немного.
- Белобрысый, шумный, на месте усидеть не может, этот? – он с сомнением посмотрел на Ирину. Та привычно понимающе улыбнулась и кивнула.
- Замечательно, значит, ты его помнишь, - отец казался удовлетворённым. – Гильбер обратился с просьбой принять Виктора на лето так, как считает, что ты станешь для него хорошим примером. Мы обсудили это и пришли к выводу, что компания тебе не помешает, иначе ты опять всё лето просидишь в комнате или библиотеке.
Ким молча, несколько оторопело, смотрел на семью и попытался всё же вспомнить вновь обретённого кузена. Что-то действительно очень подвижное. Кажется, они не нравились друг другу. Виктор что-то быстро-быстро тараторил по-французски, Ким из вредности отвечал на русском. Виктор вечно что-то ломал, рисовал в книгах и сваливал вину на Кима, не расстраиваясь, что ни родители, ни приехавшие родственники этому почему-то не верят. Блондинистый мальчишка постоянно что-то придумывал, куда-то нёсся, что-то болтал. Неудивительно, что они не сошлись характерами.
- И когда он приезжает? – обреченно спросил Ким, уже прикидывая, что бы такого придумать для освобождения комнаты от присутствия в ней постороннего.
- Сегодня к вечеру, - тут же отозвала Клэр. – Мы уже поставили ему кровать в твоей комнате, жить вы будете вместе. Виктору за лето надо хорошенько подготовится к экзаменам, ты как раз сможешь помочь ему.
- За лето? – Как это за лето? Он что, на всё лето приедет? Этого только не хватало!
- Через час отец отправится за Виктором в аэропорт. Ты, Ким должен окончательно разобраться со своими книгами, - это уже мать. Они что все, издеваются? – Мы с Клэр постарались аккуратно сложить их по коробкам. Расставь их в библиотеке или убери на чердак, прибери в шкафу – выдели место кузену.
- А если места будет мало, можно заменить книжный шкаф на платяной, Ким не будет против, это же на время, - тётя Клэр как всегда во всем поддерживала мать, а его как всегда ни о чем не спрашивали. – Понимаю, неудобно, но вы обязательно подружитесь, ах, Виктор такой замечательный мальчик…
Всё дальнейшее Ким пропустил мимо ушей, ибо никакой смысловой нагрузки оно не несло, Клэр вообще редко говорила что-то, что могло заинтересовать его. И книги читала быстрые. Выдержавший все положенные заверения о замечательно проведённом времени и напоминания его уме и прочих, весьма положительных, качествах, Ким был отпущен к себе в комнату для приведения её в приличествующий для молодого человека вид. Ким остановился на пороге комнаты и, закусив губу, рассматривал коробки с «аккуратно» разобранными книгами. Некоторое время так стоял, взвешивая «за» своей раздражённости и «против» своей благоразумности. Последняя проиграла.
Час спустя, когда машина отца отъезжала от дома, Ким валялся на кровати, уткнувшись в журнал, экспроприированный у Клэр. Комната была прибрана, книжки стопками стояли по всему её периметру, рассортированные согласно системе. Такие же ровненькие аккуратные стопочки, красиво расставленные по непрошеному предмету мебели. Все найденные валяющимися в шкафу старые и новые вещи, педантично разобраны, занимая весь шкаф.
А вот нечего было трогать книги, - подумал он мстительно, прислушиваясь к шуму мотора, пока тот не затих вдали. К возвращению из аэропорта, Ким уже окончательно забыл о приезде какого-то там родственника, увлечённо читая повествования о последних веяниях английской моды.

Отредактировано Ким Аллуэй (2010-11-24 23:17:40)

Ким как раз дочитывал статью о весенне-летней коллекции G-Star RAW, когда кровать скрипнула и над самым ухом раздался незнакомый голос:
- А что ты читаешь?
От неожиданности, Аллуэй подскочил, садясь на кровати и обернулся к кузену - а это мог быть только он.
- Ах, ты, le petit trouduk!, - белобрысый парень прикрывал рукой нос, по которому как-раз проехало плечо Кима. Говорил парень по-французски и явно что-то малоприятное. Подскочил к зеркалу и принялся внимательно рассматривать пострадавшую часть себя, поворачиваясь то так, то этак. - Ты мог разбить мне нос, - обвиняюще проговорил он уже по-английски.
- Ты сам ко мне подкрался, - пожал плечами Ким, совершенно не чувствуя за собой вины и откровенно рассматривая своего гостя. Движения Гилена казались естественными, не смотря на вертлявость перед зеркалом, странно,  но жеманства в них особо не наблюдалось. Блондинистые волосы растрепаны, на лице выражение искренней досады, одежда из разряда как-раз такой, о которой Ким только что читал. Последнее позволяло назвать кузена модником. Впрочем, нормально, по улицам Лондона как только не ходят. Голос у парня тоже был, в общем-то приятный, если бы не некоторая истеричность, проскальзывающая в словах. Да и после его, Кима, слов, парень дергано обернулся и уставился на него.
- Я вообще-то три раза к тебе обратился. Ты глухой?
- Ммм... - протянул Ким, удобнее устраиваясь на кровати, взвешивая каждое слово и наблюдая за ответной реакцией. - Должно быть, таким образом, я должен перед тобой извиниться.
Говорил он скорее сам себе, чем французу, хотя кузен, похоже, как раз извинений и ожидал. Вот еще.
- Я жду, - блондин попытался изогнуть бровь, что, по-мнению, Кима ему не удалось и только испортило выражение лица. Мальчик снова пожал плечами.
- Все приходит в свое время, если ты умеешь ждать. А ты умеешь?
Вот сейчас ты разозлишься и свалишь обратно во Францию. Во всяком случае, должен разозлиться.
Ненароком Аллуэй обвел взглядом комнату. Все правильно, тебе здесь не рады и ты не мог этого не заметить. Вот так., - с удовлетворением подумал он, замечая как на лице блондина появляется сначала обида, а затем злость.
- Тебе не говорили, что невежливо встречать родственников подобным маразмом? - парень скрестил руки на груди, потом мотнул головой, откидывая волосы назад, подошел ко второй кровати, одним движением руки - Ким даже не успел ничего вякнуть - смахнул две крайние стопки книг к середине и сел. Остальные ровные стопочки опасно накренились.
- Я надеюсь тебе не понадобится много времени, le peigne-cul, чтобы избавиться от этого хлама.
От возмущения Ким так и остался сидеть на кровати. Потом очень медленно протянул руку за журналом, демонстративно открыл его на нужной странице, пробурчав себе под нос что-то вроде:
- Сам ты хлам.
Правда сделал он это по-русски, желая ограничить дальнейшее общение.
Все время, что кузен разбирал кровать, составляя книги на пол - в гораздо менее аккуратные стопки, чем были - Ким делал вид, что сосредоточился на журнале, изподтишка подсматривая за ним. Пожалуй, он и сам не мог сказать, с чего так разозлился на парня и первым пошел на конфликт. Возможно, повлияла безпардонность вмешательства родителей в его жизнь или опасение, что приезд родственника заставит их повторить предпринятую некогда компанию по отниманию у него книг. Ким до сих пор с ужасом вспоминал ставшими пустыми библиотеку и его комнату. Тогда даже утреннюю газету отец уносил с собой, а Клэр избавилась ото всех своих журналов. Брр... От одного только воспоминания ему становилось жутко.
Тем временем, блондин Гилен убрал все книги, расстегнул одну из сумок, что принес с собой, и, открыв шкаф, замер, рассматривая его содержимое. Ким не смог сдержать улыбки, когда раздался стук в дверь и в комнату заглянула тетя Ирина.
- Ким, Виктор, ужин через пятнадцать минут.

Отредактировано Ким Аллуэй (2010-12-01 00:51:14)

Это было ужасно. Нет, нет так, это было действительно просто катастрофически ужасно. После истории с исчезновением из дома всех книг, Ким многого ожидал от своей семьи, но чтобы такое? Мало того, что мне с ним жить придется, так без него еще и выходить никуда нельзя. Даже в библиотеку. Последнее приводило его в отчаяние. Этот француз совсем не выглядел человеком, проводящим досуг в библиотеках. Он даже читающим не выглядел, что уж говорить. Гораздо легче он представлялся в каких-либо клубах, барах и обязательно в большой и шумной компании. И как он только мог понравится тете? Сидел с таким видом, будто мы плебеи, а он принц.
Зайдя в комнату ( удивительно, что дверь раскрыл не рывком, а достаточно спокойно, уж в его-то состоянии), Ким обреченно сел на кровать. Это же надо такое придумать? Это пытка, а не наказание. Ладно он, но я-то за что страдаю? Почему я должен терпеть все эти ограничения, когда виновен лишь он?
Ким даже ничего не стал возражать за столом, когда им объявляли правила их совместного проживания. Во-первых, это не имело никакого смысла. Если уж его родители что-то решили, то ни возражения Ирины, ни увещевания бабушки, ни, тем более, его собственные просьбы, в расчет не принимались. Во-вторых, он был слишком шокирован поставленными условиями. А в-третьих, он даже посочувствовал кузену. До тех пор, пока не понял, что ограничения распространяются и на него. Нет, Ким, конечно, ничего не имел против парня, с ошарашенным лицом сидящего напротив. Гилен даже не вызвал у него того особенного чувства неприятия, которое говорило о том, что вот с этим конкретным человеком ему, Киму, не по пути совершенно точно. Не возникни всей этой ситуации кузен был бы ему совершенно параллелен, как и почти все другие люди в его жизни за редким исключением. Но сейчас, осознав уровень катастрофы, Ким его просто ненавидел. Сейчас он был ужасно зол на семью - Как они могли мне не сказать? Как могли так поступить со мной?; на Гилена - Это он во всем виноват!; даже на себя - Как я мог подумать только, что его пребывание ограничится второй кроватью? Еще пожалел. Если бы я только знал...
В попытке унять бурю обиды на несправедливость бытия, Аллуэй притянул к себе первую попавшуюся книгу, наугад раскрывая её и даже не смотря, что оказалось в его руках.
- Ты собираешься убирать свои книжки? - громко заявил новоприобретенный кузен прямо с порога.
Ну вот, начинается. Первым желанием было выругаться. Так, как иногда делала Ирина, ругаясь с матерью, и думая, что он не слышит. Громко, резко и по-русски. Что Ким и сделал, разве что не в пример тише, чем получалось у тети:
- Да пошел ты, м...к.
За что-то подобное мать или сама тетя обязательно устроили бы ему полный разнос, хотя ругался Ким вообще редко и только на русском. Как-то тетя сказала, что этот язык лучше всех подходит для выражения негативных эмоций. Ким с ней согласился, хоть разницу видел только в том, что русский никто не понимает, а английский наоборот. Но Виктор-то русского не знал точно, это Ким мог сказать с полной уверенностью. Кузен явно не понял ни слова из реплики тети за обедом.
Тоже мне, не один страдаешь, - тут же вспомнил он. - Мне от этого не легче. Так же он ответил и ей, вызвав лишь  пожатие плечей, да неодобрительное покачивание головы и упрямо поджатые губы у матери. Им легко говорить, а мне что делать? Этот, вон, уже раскомандовался.
- Тебе надо, ты и убирай, - буркнул он уже по-английски, демонстративно утыкаясь в книгу и игнорируя парня.
В следующее мгновение Аллуэй с ужасом замер, наблюдая, как лелеемые им книги, которые он с такой заботой складывал на кровати кузена всего несколько часов назад, летят на пол вместе с покрывалом.